Рассказ #4

Этот чисто художественный рассказик я написал некоторое время назад на конкурс в сообщество "На слабо".

Сейчас мне захотелось, чтобы он сохранился и в моём журнале, а потому я его немного подправил и выложил

здесь.

                     

                 

СЕРЫЙ

                     

                 

– Объясни мне, дедушка, как на свете жить?

– Есть простое хлебушко, чисту воду пить.

– Объясни мне, старенький, верить мне в кого?

– А носи ты валенки, больше ничего.

                         

Роман Солнцев

                   

                 

   Субботним вечером, нарушая свой обычный режим, Сергей отправился на станцию. Хотелось бы, конечно, для поездки в Москву одеть красивые ботинки, ну или хотя бы полусапожки, но в них по снежной тропинке не пройдёшь. А потому последние недели приходится ему носить большие валенки в калошах, как в детстве. И вспоминается каждый раз песня в исполнении Прасковьи Лейкиной (более известной всем как Лидия Руславнова): "Валенки, валенки. Эх ,да не подшиты стареньки". Бабуля-покойница, единственная ,кто в семье любил Серёгу, часто рассказывала как певица сидела в тюрьме и, прыгая босыми ногами по снегу, распевала эту песню. А может всё и не так совсем было, а просто у него из детства перепуталось. Ходил он в эти снежные дни в синей телогрейке, и грубой шапке, дымя свой любимый "Беломор". Поэтому, несмотря на запотелые очки, работяги принимали за своего, что было приятно. Скрипит притоптанный на тропинке снежок под ногами, безжизнен холодный воздух и почти никого вокруг в нерабочий день.

     Жил он здесь уже пару лет, ездил сорок пять минут до вокзала, потом с полчаса (зато по прямой без пересадок) на метро и минут десять пешком до своего здания в Университете. Серый (как многие звали Сергея) работал в лаборатории и учился в заочной аспирантуре - место шикарное, хотя и не очень денежное. Сергей с детства обожал МГУ: там была особая научная аура и даже запах вокруг был особым. Но поступать туда в своё время не решился. Зато сейчас наверстывал: друг детства устроил вскоре после окончания обычного технического вуза. И вот теперь служит он там и прочитывает в дороге неимоверное количество всякой художественной литературы. Пока едет, жизнь его находится где-то совсем далеко, иногда даже в других странах. От этого, словно от выпитого, на душе становится легче.
           

                 

     Обычно Сергей по выходным в город не ездит, разве что с другом встречается, а так техническую литературу штудирует или  "халтурит", делая студентам курсовые. Времени на это уходит много. Но в прошедшую пятницу на работу позвонила мать и попросила их со сводным братом встретить в метро и проводить с тяжёлым чемоданом на поезд (от дома до метро им этот чемодан донесёт отчим). Благо Серёжке на электричке до вокзала можно по прямой добраться. Ни брата , ни тем более отчима Серый не любил: из-за них (особенно из-за первого) ему и пришлось перебраться из Москвы в эту глушь: жить было негде. Что он только не пытался предпринять: и в очередь на квартиру встать ,и кооператив от работы купить - всё напрасно. Проблема в том ,что по советским меркам на человека полагалось что-то типа девяти с половиной метров, а потому никакого права на площадь он не имел. Жить же по-существу с семьёй матери - удовольствие ниже среднего. Отчим был человеком тихим, но мрачным и себе на уме: вроде сидит лыбится, а выйдешь и он о тебе какую-нибудь гадость матери скажет. Сводный брат (толстый избалованный мальчик, , которому нельзя делать никаких замечаний) родился, когда Серёге было уже 18 лет, с ним постоянно носились, а в первые годы его рождения, когда Сергей учился на младших курсах института, находиться в квартире было практически невозможно: постоянный детский крик. О том ,чтобы привести домой девушку или даже друзей и речи не было. Однако мать он любил и всё время наивно надеялся на то,что и она его наконец полюбит. Надежда, конечно, глупая - это чужим людям мы можем в итоге внушить к себе любовь, а родственники если не любят ,так уж навсегда.

    Помыкался он так помыкался , да и решил снимать угол где-нибудь в Подмосковье: в Москве ему - аспиранту это не по карману. Жильё нашлось через сотрудников лаборатории. Кто-то имел в этом посёлке дачу и свёл со старой уже семидесятилетней морщинистой женщиной, проживавшей там постоянно. Бабка оказалось тихой и незлобивой, иногда даже чем-то угощала, а он в ответ подсоблял с хозяйством или привозил что-то из Москвы . Летом она сдавала часть дома дачникам и Сергей по уговору перемещался в сарайчик. Вообще с приходом тепла там становилось совсем неплохо. Приезжала золотая молодёжь на генеральские сосновые дачки, вечером тусовались в леске, пили хорошее,а иногда плохое (за "рупь" на станции) вино, целовались с девками.

    Прошлым летом у бабки снимала семья из трёх человек. Муж - важный доцент из какого-то института, мать непонятный научный сотрудник и дочка - вчерашняя школьница только поступившая в педагогический. Звали её родители Алечкой и была она полноватой брюнеткой, совершенно не во вкусе Серёги. Но той видимо хотелось срочно любви, а Сергею тоже в жизни всё-таки что-то нужно,а потому вскоре они сошлись. В первый раз получилось спьяну в сосновом боре, прямо рядом со всей этой молодёжью: выпив Сергей терял всякий стыд. Потом, вспоминая как у Алефтины получилось войти во взрослую жизнь, он всегда улыбался: нарочно не придумаешь. До сентября у них были частые "случки". Никакой любви и даже интереса он к девчонке не испытывал. Помнится она ему ещё что-то такое рассказывает, а он,её уже не слушая, ведёт в койку.  Единственное, что Серёгу тревожило - он не любил предохраняться: мешало это ему в интимной близости. А Алька скорее всего не о каких защитных мерах вообще не знала. Поэтому, когда дачники вернулись в Москву, исключительно за что переживал Серый - это за случайный залёт. И даже стыдно ему не было, просто он как-то этого отца-доцента побаивался: вид у того был решительный, с таким связываться не хотелось.  Однако с лета прошло уже вот четыре месяца,а всё вроде тихо-спокойно. И Серёга постепенно стал о всей этой летней истории забывать. Тем более, что на работе в это время было много всяких хлопот.

    Электричка подъехала к вокзалу. Сергей вышел и направился в сторону метро. Там уже стояла мать с братом. Увидев его, она недовольно посмотрела на часы, хотя он приехал лишь на 10 минут позже договорённого. Брат к нему радостно бросился, но у Серого не было ответной реакции: он этому мальчику не верил - в отца пошёл скрытный и хитрый. Правда была у младшего некоторая гордость ,что вот есть у него взрослый уже брат -аспирант, но всё это поверхностно. Однако Серый его всё же приобнял в ответ. Вообще он всю эту якобы связь на всю жизнь между сестрами - братьями не признавал: дети в лучшем случае нужны отцу с матерью, но не друг-другу. Между ними всегда возникает какая-то конкуренция:  сперва за родительскую любовь, потом за наследство.

    Когда он взял в руки чемодан и сумку, мать предупредила: "Неси аккуратно: там есть бьющееся!".  И пошли они к зданию вокзала, нашли на каком перроне будет стоять состав и двинулись к нужной платформе. Поезд уже стоял. Сергей внёс все вещи, расцеловался с обоими и вышел из вагона. Затем попытался найти окно их купе и слегка запутался. Тут вдруг мать, открыв верхнюю часть окна, его окликнула. Он подошёл ,а она вдруг брезгливо кинула: "Что ж ты даже нужное окно найти не можешь?!Как ты жить будешь?!".  Сергей сразу как-то расстроился, посмотрел зачем-то вниз на свои несуразные валенки с галошами, опять вспомнил Прасковью Лейкину и пошёл прочь не прощаясь. Он достал "Беломор", с удовольствием затянулся, пуская за собой густой едкий дым, и стал искать свою электричку, идущую туда ,где через много лет он будет с удовольствием гулять с единственно близким ему человеком - своей взрослой уже дочерью, выращенной чужими дедом с бабкой.