Он снял ноги, лег боком на руку, и ему стало жалко себя. Он подождал
только того, чтоб Герасим вышел в соседнюю комнату, и не стал больше
удерживаться и заплакал, как дитя. Он плакал о беспомощности своей, о
своем ужасном одиночестве, о жестокости людей, о жестокости Бога, об
отсутствии Бога. «Зачем ты все это сделал? Зачем привел меня сюда? За
что, за что так ужасно мучаешь меня?..»
Л. Н. Толстой. "Смерть Ивана Ильича"
С Константином Петровским мы приятельствуем уже где-то около пятнадцати лет. Раньше мне бы это показалось очень много, а теперь уже даже и не знаю. Вообще , чтобы определить много или мало я теперь стал сопоставлять с возрастом человека: насколько зрелый человек за это время вырос. Так вот со дня моего приезда в штаты вырос уже человек под тридцать. То есть уже грамотным специалистом с большой зарплатой можно быть. А значит это уже давно.
Константин (я почему-то никогда так и не стал называть его Костей) в то время читал массу всякого рода духовной литературы. Его идеалом тогда был Андрей Кураев, говорящий с аудиторией притягательным негромким голосом и поражающий обилием цитат и древних историй, многие из которых похоже изобретал на ходу. Вид Кураева напоминает Салтыкова Щедрина и именуется он дьяконом всея Руси. Петровскому тоже тогда очень хотелось стать дьяконом. Он заочно закончил какие-то специальные курсы при монастыре и его рукоположили в чтецы: первая , самая низкая ступень церковной иерархии. И хотелось ему тоже тогда стать дьяконом, дабы приковывать к себе внимание церковных сограждан. Константин был в этом вопросе весьма активен и запросто докучал людям на уровне архиепископов, те его терпеливо выслушивали, но брать к себе твёрдо не хотели.
К православию Петровский пришёл через протестантство. Дело в том, что по крови он был поляком. Но ум у него острый, человек он активный, а потому вскоре из скучного и порой ханжеского протестантства -таки перешёл в Православие. Проблема же оказалось в том, что Веру Константин воспринимал только умом, но не сердцем. Ему нравилось читать, познавать , делиться с другими, участвовать в проповедях и обсуждениях. Но при этом он не чувствовал красоту службы, не ставил свечек, не писал записочки за упокой или здравие , плохо знал церковные праздники.
Зато Константин мог рассказать множество занятных православных вещей. Как например, что икона - это не просто изображение, передающее портретное сходство, а облик как бы в свете Святого Духа.
Из-за отца Андрея Кураева мы с ним как-то всё же поссорились (не люблю я этого неискреннего персонажа) и несколько месяцев не общались. Однако через какое-то время Константин мне как ни в чём не бывало позвонил и наши взаимоотношения продолжились. Да и Кураева он потом разлюбил. Моя средняя дочка всегда смеялась, когда в машине я ставил телефон на спикер и мы друг-другу задористо кричали: "Привет Петровкий! Привет Загорский!".
Работал Константин почти с самого начала своей американской карьеры на огромных машинах - траках. Когда -то давно ещё был дальнобойщиком, а потом перешёл в обычные водители. Иногда он брался за развоз опасных горючих веществ типа ацетона. Зарабатывал всегда не основными часами, а дополнительными, за которые платят в полтора - два раза больше.
Пару лет мы с ним ходили в одну и туже церковь. Константин там помогал прислуживать, иногда ему давали читать проповеди. Но потом я из этой церкви ушёл: для меня она была близка по духу к протестантам, хотя и без их ханжества. Петровский иногда приезжал в мою новую церковь, ему она тоже нравилась. Мы после службы часто сидели в трапезной и беседовали на разные темы.
(Окончание следует)