Толян. Часть 2 (Из цикла однокурсники)

     На втором курсе нашу группу разделили и мы с ним оказались в разных подгруппах. Но однажды -таки ходили вместе в мой местный ресторан "Вильнюс". Там за одном из столиков я обнаружил двух женщин, у которых был выключен фонарик над столиком. Я не был опытным, но как-то сообразил, что это видимо тайный знак.  Сам я не люблю к кому-то подходить, а потому попросил Толю пригласить женщин за наш столик.  Как ни странно, он покорно пошёл и скоро вернулся уже с ними. Женщины были в моём тогдашнем понимании в возрасте: одной тридцать пять, а другой вообще тридцать семь. Сейчас моей старшей дочери тридцать восемь и мне уже кажется, что это прекрасный молодой, но уже взрослый возраст.  До сих пор помню, что одну из подруг звали Татьяна Афанасьевна и она работала преподавателем в техникуме.  Она была более бойкой, рассказывала как  многие думают, что она какая-то родственница Пугачёвой (так они мол похожи).  Потом говорила как ей нравится фильм "Вам и не снилось". В общем её забавлять особой нужды не было. 

     Вторую звали Надей и у неё были какие-то проблемы в личной жизни.  Эта Татьяна Афанасьевна Надю пыталась утешить, вспоминала рассказ Чехова "Шуточка", где герой горит "Я люблю Вас, Наденька"

    Потом мы на автобусе поехали к бойкой преподавательнице домой, но она как-то не особо этому была рада, хотя в начале вроде всё шло хорошо.  От Толи мы тогда ,помнится, с трудом отвязались. Мне сейчас пятьдесят восемь, а значит ей - семьдесят пять. Какой ужас!

   В самом начале пятого курса нас опять объединили в одну группу.  Практически сразу мы поехали в колхоз.  Толян вместе с Ханом и Колей пристроились работать в котельной, которая снабжала отоплением всё окружающее жильё: это было что-то типа пионерского лагеря. Коля от кого-то узнал, что работа в котельной самая халявная и быстренько туда устроился. Но ему были нужны напарники.  Всё что там было нужно - подбрасывать вовремя уголь и следить за температурой. Делали они это посменно.  Но в основном пьянствовали. Я туда к ним приходил вечером после полевых работ, чтобы пропустить бутылку водки и пойти спать в корпус.  Толян всегда удивлялся как это я могу так много выпить, а потом спокойно взять гитару и петь как ни в чём не бывало. Почему-то Толе было всё время там душно. Однажды, хорошо напившись, он схватил в руки стакан и пробил в небольшом окне отверстие наружу, приговаривая при этом: "Вентиляция нужна, вентиляция!"

    А ещё как-то уже после того как мы выпили и разошлись он вдруг прибежал часа в три ночи с выпученными глазами и закричал: "Сейчас котельная взорвётся: температура зашкаливает!".  Мы с другим парнем побежали и выкинули весь уголь наружу. Температура в итоге упала.  Тот парень потом спросил: "А чего ты со всем этим к нам прибежал?! У тебя же здесь ребята были. Или ты просто хотел, чтобы мы вместе с тобой взорвались?".  Толик посмотрел на него удивлённо и пожал плечами.     Родители у Толяна были людьми шустрыми. Мать работала метрдотелем в крупном московском ресторане, а отец - вечный командировочный. Он был бойким мужичком, получающим двойную оплату за свой образ жизни и выкачивающим из инженерной работы всё, что только можно.  Толя к отцу относился с сомнением, считая "деревенщиной", однако под моим влиянием как-то изменил своё отношение: мне его отец нравился, а моё мнение Толе было важно.   Родители его (особенно мать) относились ко мне с большим уважением, дожно быть по рассказам сына. Помню как-то после гулянки в баре у нас почти совсем закончились деньги, а выпить ещё хотелось. Толя предложил взять на последние деньги такси и поехать в ресторан, где работает его мать.  Так и сделали. Когда приехали, он пошёл её искать. Вернулись вдвоём и мать его, подойдя ко мне спросила:  "Гриша, а что за повод?". Я уже был хорошо выпивши, а потому по барски откинув руку в сторону, ответил: "Гуляю я!". На неё ,как ни странно, этот аргумент подействовал и она нас подсадила к какой-то свадьбе. Там все друг-друга не знали, а потому восприняли наш приход как должное.  Через пол-часа мы уже чувствовали там себя своими.

    Ещё как-то случилось, что мы вместе с Ханом попали на справление Толиком 22-летия.  И поразила тогда насколько же вкусная была в их доме картошка. Никакого сравнения не только с покупной, но даже с рыночной.  А потом мы там и остались у них ночевать.

    Позже где-то уже весной на пятом курсе мы с Толей остались после занятий военной кафедры в Нахабино догуливать. Взяли сперва бутылку водки сели в какой-то канавке, свесив ноги и весело пили.  С Толей вообще было забавно: он сперва пил как бы нехотя, затем входил во вкус и быстро напивался. Его мать как -то упомянула, что это он в отца. Но я его отца никогда пьяным не видел.  В общем нам бутылки водки в итоге  показалось мало и мы пошли добавить пивом. Я поставил Толю в очередь, а сам пошёл покурить. Вернувшись слышу какой-то шум и продавщица громко восклицает, показывая на Толика:  "Это чей?".  Оказалось, что ему надо было добавить мелочь к тому, что он дал за пиво, но он этого уже не понимал. Выпили ещё и поехали на электричке домой.  Но в дороге Толик зачем-то поссорился с ментом, не поняв ,что тот мент (хотя тот был в форме) и мент пошёл на принцип: сколько я его не уговаривал отпустить, он не в какую.  Мент всё время повторял: "Ты можешь идти, а на него я в обиде!". В общем какая-то сцена из "Москва - Петушки".  Я пытался дать возможность Толику бежать, но мент его всё время догонял.  Так в итоге и забрал его в вытрезвитель. Утром Толян пришёл на занятие мрачный: видимо вытрезвитель на пользу не пошёл. Я посоветовал немедленно во всём сознаться матери, чтобы она решила вопрос. Та в итоге и решила. Но Толик на меня надолго обиделся: он не помнил уже, что я пытался его выгородить и решил ,что просто подставил.

    Перестал на меня обижаться Толик тогда, когда увидел как я вожусь с пьяным Ханом: по много раз пытаясь прорваться с ним в метро. Он потом сказал: "Я понял, что ты меня не мог просто так бросить". Что-что ,а  вот чувство справедливости в Толике было.  А пили мы тогда втроём под новый год после занятий. Была это какая-то пивнуха и стояли мы за столиком с каким-то дедком, который всё какие-то дурацкие стишки читал, периодически поясняя: "Это юмор такой".  Так про Хана он в какой-то момент сказал: "Рано начал выпивать щас небось пойдёт блевать"

           

(Продолжение следует)